Прибыв осенью 1942г в район города Тамбова, мы разместились в селе Новая Ляда по 4-5 человек в домах местных жителей. Дома бревенчатые, с русскими печами – мечта для солдата Северо-Западного фронта. Так приятно ощущать блаженное тепло после пережитых осенних и зимних холодов, с постоянно промокшей одеждой и обувью.

Нам было организовано отличное питание: ежедневно мясные борщи и супы, гречневая или рисовая каша с порцией мяса, пюре картофельное, консервы из горбуши, сало, сливочное масло, компоты – «компенсация» за предыдущий голодный фронтовой год, когда приходилось есть мясо убитых еще осенью лошадей, а зимой, раскапывая снег, мы «добывали» замороженное мясо.

Наши части пополнились вновь призванными солдатами и прибывшими с других подразделений, в основном из Сибири и моряков Тихоокеанского флота.

Нам выдали зимнее обмундирование: телогрейки, теплые брюки, байковое белье, портянки, валенки, меховые рукавицы, шапки, шерстяные подшлемники, каски, а также: автоматы ППШ, противогазы, малые саперные лопаты, по две гранаты-лимонки, ножи-финки. Около двух месяцев длилась напряженная боевая подготовка, приближенная к реальным условиям: марш-броски на 10-12 км, рытье окопов-ячеек в промерзшем грунте, преодоление препятствий в виде крутых овражных склонов засыпанных снегом, учебные стрельбы.

В этом районе была сформирована 2-я гвардейская армия в составе 1-го и 13-го гвардейских стрелковых корпусов, 2-го и 6-го механизированных корпуса. В состав 1-го гвардейского стрелкового корпуса входили 24, 33, 98 стрелковые дивизии, отдельные механизированные и артиллерийские бригады и наш 8-й гвардейский отдельный батальон связи.

В период войны в разное время 1-й гвардейский стрелковый корпус передавался 51 армии – это было в период Крымской операции и в Прибалтике.

В начале декабря 2-я гвардейская армия, обученная, пополненная личным составом, танками, артиллерией начала погрузку в эшелоны. Для скрытности это происходило вечером и ночью, а в дневное время только в пасмурную погоду.

И вот ночью эшелоны тронулись в путь.В товарных вагонах настилы из досок в два яруса - нары, но теперь бочек для обогрева нет, чтобы никаких огоньков. Передвижение только в ночное время и в пасмурную, метельную погоду, в вечерних или утренних сумерках, чтобы не быть замеченными немецкой авиацией. Шли эшелоны, в которых кроме военной техники было около 200 тысяч солдат. Переброска армии не обнаружена немецкой разведкой, и мы благополучно доехали до станции Иловля. Это 90-110 километров севернее Сталинграда.

Передвижения батальона на Донском и Сталинградском фронте

Ночью спешно проходила разгрузка эшелона за эшелоном, и сразу же в поход от станции. Когда наступил день, мы были уже в нескольких километрах от места разгрузки и, к нашему счастью, небо закрыто плотными облаками, погода для немецкой авиации нелетная. Людской поток, вереница танков, военной техники, артиллерийских систем вытянулись в нескончаемую ленту, уходящую на многие километры, и скрывалась за горизонтом в снежной пелене. Шли по направлению станции Кочалинская, а затем в район хутора Вертячий, чтобы занять позиции по внешнему фронту окружений в Сталинграде немецкой армии.

Вышли в голую заснеженную степь Донского фронта и начали делать в мерзлом грунте ячейки и укрытия (как на учениях под Тамбовом), а мороз – 25 – 30 градусов да еще колючий ветер. Подготовились к возможной попытке немецкой армии прорваться из окружения. Чтобы не допустить – все было приведено в боевую готовность.

Вдруг, через два-три дня приказ: отдельным пехотным и механизированным частям сниматься с позиций и подготовиться к маршу. Из состава Донского фронта части 2-й гвардейской армии переходят в состав Сталинградского фронта и должны ускоренными темпами двигаться в юго-западном направлении. Впоследствии мы узнали, что такая срочность была вызвана тем, что в районе станции Котельниково немецкое командование перебросило крупную группировку войск для того, чтобы прорвать линию фронта с юго-запада и оказать помощь окруженной в Сталинграде 330 тысячную армию Паулюса.

Эта задача была возложена на генерал-фельдмаршала Манштейна, который располагал 500 танками и несколькими механизированными дивизиями. 12 декабря немецкой армии удалось прорвать линию фронта и оттеснить, находящиеся там части 51 армии к реке Аксай.

Командование приняло решение – перебросить 2-ю гвардейскую армию с Донского фронта на Сталинградский фронт в район поселка Громославка на реке Мышкова. Река является единственным природным препятствием на пути немецкой танковой армии, а дальше - заснеженная голая степь до Сталинграда, где невозможно создать надежный оборонительный рубеж.

Форсированным маршем с 13 декабря 1942 года шли дивизии на новые позиции. По обочинам, обгоняя нас, шли танки и артиллерия. Передвижение вели в основном в ночное время и лишь в пасмурную погоду передвигались днем. Остановки делали в маленьких хуторах, но, в основном, в заснеженных балках и оврагах.

На Сталинградском фронте. Фото ЦГАКФФД.

Стояли невероятные холода, а ветер со снегом кололи лицо как иголками, брови и ресницы покрывались инеем, рот и нос закрывали натянутыми подшлемниками, но дышать через промерзшую ткань невероятно трудно.

Прошли Песковатку и вечером вступили в город Калач, который был освобожден ранее. Здесь 3-х часовой отдых и совмещенный обед с ужином, который был приготовлен поварами, в едущей за нами полевой кухне.

В два часа ночи опять в поход. При ночных переходах каждый раз проверяли численность солдат в отделениях, чтобы ни кого не потерять. Впервые испытал состояние, при котором, уставши в ночном походе, засыпаешь на ходу и продолжаешь шагать. В какой-то момент даже снится теплое время года, поля, лес, а просыпаешься, когда наступишь на каблук идущему впереди солдату, и приятный сон исчезает.

При очередной проверке в колонне не оказалось командира отделения Студеникина. Пришлось мне возвращаться и разыскивать его.

Стояла лунная, морозная ночь, вокруг луны при мерцающих звездах красивое искрящееся кольцо. Пройдя километра полтора, вижу, параллельно нашей дороги идет человек метрах в двухстах, смутно различимый при лунном свете. То ли немец, то ли наш. На окрик не отвечает. Тогда пытаюсь выстрелить вверх из пистолета (трофейного), а он, к моему ужасу, не работает – замерзла смазка. Подошел ближе и по силуэту узнал – это Студеникин.

Он признался, что уснул, попал на соседнюю тропу, да так и шел сонный.

Впоследствии мы узнали, что при аналогичной ситуации в соседней роте солдат отстал, упал, вероятно, споткнувшись сонный, его занесло снегом и он замерз. Мороз был до – 30 градусов с метелью. Его нашли на вторые сутки, идущие после нас солдаты. Через час мы догнали наш взвод и роту. Прошли Верхне-Царицинский.

Переброска войск под Сталинградом. Фото ЦГАКФФД.

В последнее время мы подвергались испытанию погодой: шинели, увлажненные днем падающим снегом, ночью превращались в жесткие короба. Днем во второй половине оттепель, снег таял, а ночью трещали морозы. Намокшие валенки становились смерзшими колодками. Необходимо было к вечеру хотя бы выжать портянки. Невероятное мучение, когда ноги мерзнут, а тем более в промокших портянках и валенках. Многие обморозились, но у меня только пальцы ног пострадали.

Несколько недель, еще с момента нахождения в районе Тамбова, не были в бане и не меняли белье – тыловые части отстали. Чтобы избавиться от досадливых насекомых, множество которых развелось в одежде, подыскивали какой либо сарай, хотя бы имевший только три стены. В пасмурную погоду разводили в сарае костер, раздевались догола, прикрывшись шинелью (мороз – 20 градусов) и всю одежду водили, как маятник, над костром до тех пор, пока не прекращалось потрескивание от горевших насекомых. Одевались и шли дальше. Дороги были труднопроходимыми. Машины с артиллерийскими установками застревали в снежной массе, и тогда пехота помогала артиллеристам вытаскивать на руках орудия с передками со снарядами.

Темпы перехода не снижались ни ночью, ни днем, шли с небольшими привалами, невероятная усталость, но, подбадривая друг друга шутками, находили новые силы для дальнейшего похода.

Генерал Манштейн.

Армия спешила, так как 12 декабря группа немецкого генерала Манштейна в районе поселка Котельниково перешла в наступление вдоль железной дороги в сторону Сталинграда. Фронт был прорван. 17 декабря немцы ввели в бой свежие силы в районе Верхнее-Курмоярской. Наша, 2-я гвардейская армия, пройдя форсированным маршем 200 километров, 18 декабря вышла к Громославке и заняла позиции по реке Мышкова.

В районе Верхне-Курмоярской части 51 армии сдерживали натиск немцев. Чтобы установить связь прибывших частей 1-го гвардейского корпуса с частями 51 армии нашему взводу был дан приказ проложить кабельную линию в район восточнее Верхне-Курмоярской. На этом участке оборону держали бойцы 1378 стрелкового полка с артиллерийскими подразделениями.

Имевшаяся связь этих частей была нарушена при отступлении. Мы восстановили связь, проложив новые кабельные линии. Это позволило сообщить второму эшелону обороны, где была установлена дальнобойная артиллерия, координаты немецких позиций. После этого наша артиллерия открыла стрельбу, создав огневой вал – это сплошная стена разрывов. На сутки немецкая артиллерия и минометы замолкли. Связь наша работала, но постоянные порывы кабеля из-за обстрелов. Приходилось по-пластунски, переползая от воронки к воронке, под разрывами мин и снарядов, устранять порывы на линиях, а это при морозе – 20 градусов, что требовало громадных усилий и выдержки.

При одной из таких вылазок у меня так замерзли пальцы, что не мог сделать зачистку ножом изоляции на кабеле для соединения в месте порыва, и тогда пришлось эту операцию выполнить зубами.

После длительного артиллерийско-минометного обстрела и массированного налета пикирующих бомбардировщиков, немецким танкам и мотопехоте удалось прорвать нашу оборону, и мы отступили на два километра, а правее нашего участка танковая группа немцев вклинилась на значительное расстояние и двинулась в обход наших позиций, стремясь окружить нашу группировку. Связь со штабом корпуса прервалась, обстрел и бомбардировка не прекращались, создалась обстановка, когда нам необходимо отступать и отходить с боем.

Связисты влились в пехотные подразделения и вместе с артиллеристами начали занимать новые позиции. Отступление велось этапами: одни группы отходят, а другие прикрывают, ведя огонь по наступающей немецкой пехоте. Трагедия заключалась еще в том, что как у нас, так и артиллеристов боеприпасы были на исходе, а если к автоматам и винтовкам патроны собирали у убитых солдат, то артиллеристы вынуждены были отдельные орудия вывозить на руках без боеприпасов. Мне пришлось, сохраняя автомат с пустыми дисками, подобрать карабин с патронной сумкой и двадцатью патронами. Убитых солдат не могли вынести, бросили и порванные разрывами кабельные линии связи. В самый критический момент большую роль для нас выполнили танкисты, направленные на выручку. Огнем орудий и пулеметов танковое подразделение не дало возможность немцам замкнуть кольцо окружения, и создали коридор для нашего выхода.

Вышли в район Громославки – Нижне-Кумский, где уже полностью сосредоточились 33 и 24 дивизии 1-го гвардейского корпуса, слева 98 стрелковая дивизия, справа части, в том числе и вышедшие из окружения 51 армии. С двумя отделениями нашего взвода командир роты приказал мне остаться в Громославке, где находился центральный пункт обороны и передовая линия фронта. За селом проходила вторая линия, где установлены противотанковая артиллерия, способная стрелять прямой наводкой по открытым целям, в случае прорыва танковой группы. И дальше в тылу установлена тяжелая артиллерия – гаубицы от 152 мм до 305 мм диаметрами стволов. Все мы ожидали большого сражения, ведь это самый короткий путь до Сталинграда и на широком фронте немцы бросили в бой до 500 танков. Готовились к предстоящему бою: между разрушенными домами прорыли траншеи, сделали блиндажи из бревен разрушенных домов, подвалы превратили в огневые точки, в капонирах – углублениях в грунте, танкисты установили танки.

Командир укрепрайона - полковник, дал указание сделать блокировку всех телефонных аппаратов и кабельных линий, соединяющих штабы всех подразделений первого и второго эшелонов обороны. Проверил устойчивость связи (к счастью еще не было обстрелов) доложил полковнику, который сразу же связался со всеми командирами частей пехоты и артиллерии и уточнил, за какие сектора предполагаемого наступления немцев отвечает каждый из них.

Перед нами чистое, ровное поле с некоторым уклоном к Нижне-Кумскому и Громославке, то есть в сторону наших позиций, а дальше в шести-семи километрах, на возвышенности, лесополоса. За этой зоной сосредоточились немецкие танки и мотопехота.

На других участках фронта шли бои и интенсивный артиллерийско-минометный обстрел. Соседнее село - Нижне-Кумское несколько раз переходило то к немцам, то наши части вновь овладевали им. Но это, как мы после узнали, был отвлекающий маневр со стороны немцев. Основной удар должен пройти через Громославку.

До 21 декабря на нашем участке стояла зловещая тишина, будто бы прекратилась война, только несколько раз пролетала «рама» - немецкий разведывательный самолет.

И вот 23 декабря. Еще не взошло солнце, а малооблачное небо порозовело и на горизонте виднелась дымка, услышали нарастающий гул с юго-западного направления, а потом увидели до сотни тяжелых бомбардировщиков, которые, как всегда, летят группами-волнами и, долетев до наших позиций, поочередно начали сбрасывать бомбы, превратив всю зону в кипящий котел. Вздрогнула земля, полетели бревна оставшихся построек, все окуталось дымом и пылью. Наш блиндаж уцелел, хотя бомба разорвалась в 20 метрах и воздушной волной разнесла оставшуюся от бывшего дома надстройку. Самолеты улетели, затихло, солдаты начали приводить в порядок свои позиции, а связисты устранять порывы в линиях связи.

Через час слышим гул, но иного типа – это летели пикирующие бомбардировщики.

Летят по тройке одна за другой до 50 самолетов. Выстроились в вереницу и с разворотом на крыло пикируют на Громославку, сбрасывая бомбы с сиренами, которые в полете создают пронзительный вой для психологического воздействия.

Мы укрылись в убежищах-подвалах, перекрытых тремя рядами бревен и сверху засыпанных землей. В таком укрытии нельзя спастись при прямом попадании бомбы, но надежны от мин и осколков. После этого налета многие дома и сараи начали гореть, оказались большими потери личного состава, погибли двое наших связистов, находившихся в соседнем блиндаже, который был разрушен попавшей в него бомбой.

И сразу после этой бомбардировки немцы открыли интенсивный огонь из минометов и орудий. Стало ясно, что основной удар будет направлен в район Громославки.

Со стороны лесополосы видневшейся в предутреннем тумане, появились более 50 танков и бронетранспортеры с пехотой и начали медленно передвигаться в нашу сторону. Пройдя некоторое расстояние, их скорость увеличилась. Среди поднятой снежной пелены и дыма можно уже различить без бинокля отдельные машины.

Танки на ходу открыли орудийный огонь.

У нас росло напряжение, ведь движется тяжелая бронированная лавина, а с нашей стороны не единого орудийного выстрела.

Но это было предусмотрено и дан приказ – без команды не стрелять.

Вероятно, немецкое командование посчитало, что бомбардировкой подавлены все наши огневые точки и поэтому пехотинцы выскочили из бронетранспортеров и рысцой продолжали двигаться за танками в нашу сторону.

И когда расстояние сократилось до двух километров, была дана команда нашим полковником произвести одновременный залп всеми артиллерийскими установками, создать огневой вал перед танками, а минометчикам и «катюшам» накрыть бронетранспортеры и пехоту, шедшими за танками. Огонь оказался настолько ошеломляющим, что мотопехота сначала попыталась окопаться, а затем попятили назад.

Танки продолжали двигаться, приближаясь к нашим позициям, а отдельные из них подошли на расстояние до одного километра, и тогда артиллерия открыла очень прямой наводкой. На левом фланге два танка типа «Тигр» приблизились к речушке, где проходили окопы нашей пехоты. Огонь вели несколько противотанковых орудий, стреляя в лобовую часть. Видны были разрывы снарядов, но ни каких повреждений, так как броня в лобовой части танка достаточно толстая и сорокопятимиллиметровые снаряды ее не пробивали. Видя сложившуюся обстановку, командир зоны оборонительного рубежа дал приказ двум танковым экипажам развернуть орудия из своего сектора и направить на левый фланг. С трех-четырех залпов два прорвавшихся танка были расстреляны в боковые борта. Артиллерия прямой наводкой, а также танковые орудия обрушили шквальный огонь по приближающимся, а залпы «Катюш» били по пехоте, которая остановилась и не могла подняться.

Подходили новые группы немецких танков, стреляя на ходу. Один из бронебойных снарядов (болванка) ударил в башню танка, стоящего рядом с нашим командным пунктом, и, отскочив от брони, рикошетом со свистом улетел за деревню. Наша кабельная связь нарушалась каждые 20-30 минут, и приходилось, несмотря на обстрел, ползать по-пластунски, как всегда в таких случаях, по воронкам, образованных разрывами мин и снарядов, находить обрывы кабеля и прокладывать новые линии связи. Земля сотрясалась и гудела от разрывов, воздух был наполнен гарью и пылью.

Этот ад длился несколько часов, а во второй половине дня немецкие танки начали отходить, потеряв подбитыми около 20 машин.

Катюши дали очередной залп по отступающим. Вскоре оставшиеся немецкие танки и бронетранспортеры скрылись за лесополосой и бугром откуда начинали наступление.

К вечеру все затихло, ослабла напряженность. Ночь прошла спокойно, но мы ожидали, что утром немцы попытаются повторить атаку, поэтому артиллеристы пополняли боеприпасы с избытком.

Но утро нас встретило необычной тишиной. Днем обнаружили, что немцы отступили на второй рубеж обороны – это в 50 километрах от нас, на реке Аксай в районе Верхне-Курмоярской, там откуда они начали наступление и мы оказались тогда в сложной обстановке. Но теперь наши танковые дивизии вступили в бой, наступление было настолько стремительным, что пехота не успевала выйти на новые рубежи и опять совершать переход, а мы не успевали дать связь на намеченные рубежи, как поступал приказ сматывать кабель и прокладывать линии связи в другом направлении.

Бои под Сталинградом. Фото ЦГАКФФД.

Заняли станицу Верхне-Курмоярскую и вышли на хутор Майорский. Успех наступления обеспечивали танковые дивизии, за которыми шла пехота. У нас обычная работа – прокладывать кабельные линии по голой промерзшей степи, обеспечивая связью дивизии нашего корпуса, а также с соседними частями 51 Армии. Морозы доходили до – 25 градусов да еще с ветром. В эти дни отморозил пальцы на руках и бороду, устраняя повреждения кабеля на линии. Впоследствии кожа потемнела, а потом наросла новая.

Зашли в сожженный хутор, где торчали только трубы от печей. Обнаружили сохранившуюся русскую печь. Собрав хвороста и куски древесины, разожгли в печи огонь, поставили вокруг котелки с водой и крупой, намериваясь приготовить на ужин кашу. Только мы отошли поодаль и расположились на соломе, когда-то здесь был стог, и слышим сильный взрыв – ни печки, ни котелков. Определили, что немцы, отступая, заложили в печь взрывное устройство. К счастью никто не пострадал, лишь только пришлось довольствоваться вечером только сухарями. Отступление немцев шло по всему левобережью Дона.

Днем немцы отступили из станицы Цимлянской на правом берегу, а мы, вечером пройдя по льду вошли в станицу. Кратковременный отдых. Здесь же сдали в обоз каски для облегчения в походе и в 4 часа утра двинулись дальше. Эта ночь, помнится, была лунная, вокруг луны светлый божественный ореол, мела поземка, в морозном воздухе при лунном свете, искрились снежинки. Вместе с пехотой вышли к станице Константиновской и в этом же районе перешли опять на левый берег Дона и заняли позиции восточнее станицы Семикаракоровской.

После мощного артиллерийского обстрела немецкой обороны мы прошли южнее этой станицы, и оказались на льду замерзшей поймы, заросшей камышом на многие километры. На противоположной возвышенной стороне, закрепились немцы, и чтобы преградить нам путь подожгли камыш. Страшный огненный вал, подгоняемый ветром, шел на нас, что вынудило отойти из камышовых зарослей на прежние позиции.

Артиллеристы и реактивные установки провели огневой налет на немецкие позиции и в течение ночи и утра немцы отступили за Дон в район Новочеркасска. Достигли мы района поселка Мышкина. По льду перешли на правый берег Дона. К сожалению, танковые подразделения не могли переправиться – лед оказался тонким и после того, как один танк утонул, переправу прекратили, вызвали саперов для возведения настила из деревянных брусьев.